Ле Нин посещал провинциальный город на востоке Китая. Власти города, высоко чтившие Ле Нина, устроили ему пышный приём. Уже за три дня до его приближения начали собирать дополнительную подать с населения, ремонтировать дороги, красить заборы. Заборы были в том городе весьма вылинявшими и, как рассказывал позднее сам Ле Нин, довольно гнилыми, так что черноголовые по указанию чжухоу красили их прямо поверх гнили краской небесно-голубого цвета. Когда же Ле Нин был уже в нескольких часах пути, на площадь вывели четырёх трёхлетних быков и столько же телят и, зарезав, принялись их жарить, чтобы накормить прославленного учителя и его учеников.

Наконец, прибыл Ле Нин. Он шёл пешком в одежде простого покроя, хотя и дорогой ткани. Вокруг него суетились ученики, громко провозглашавшие при помощи свёрнутых расширенной трубкой листов рисовой бумаги приближение мастера. После торжественного обеда, на котором все четыре быка и четыре телёнка были съедены подчистую не без участия самого Ле Нина, чжухоу униженно просили Ле Нина выступить перед желающими в храме земли и неба. Ле Нин, находившийся вследствие обильной трапезы в благосклонном расположении духа, согласился.

В назначенный час Ле Нин явился в храм. Помещение было настолько набито народом, что ученикам Ле Нина пришлось расталкивать локтями и даже кое-где применить бамбуковую палку, чтобы дать Ле Нину пройти к отведённому для него месту. После короткого приветствия Ле Нин предложил задавать ему вопросы. Первыми заговорили местные мудрецы, затем чжухоу, посланец Сына неба, воины, купцы и под конец даже черноголовые. Ле Нин, живот которого уже переварил в общих чертах пищу, лишился недавнего благодушия и откровенно скучал, хотя старался не выказывать этого и отвечал на все вопросы. Вопросы были по большей части однообразные и до крайности глупые, так что Ле Нин извинял себе свою скуку тем, что обычный человек давно плюнул бы на это безблагодатное дело и отправился бы в харчевню ещё немного перекусить и выпить рисового вина. Да что обычный человек! Сам Будда не выдержал бы этого издевательства, а он, Ле Нин, не только сохранял спокойствие, но и отвечал на каждый вопрос. Такова была расплата за легкомыслие, происшедшее из хорошего послеобеденного настроения.

Наконец, когда, казалось бы, не осталось ни одного человека, не задавшего бы вопрос патриарху и не получившего бы ответа, с места в дальнем углу храма поднялся мальчик. Поклонившись, он попросил разрешения учителя задать ему только один вопрос. Зю Гань, находившийся подле Ле Нина, хотел было крикнуть мальчику, что тот ещё слишком мал для вопросов патриарху, но Ле Нин остановил его. Всё-таки он был патриарх, открывший секрет долголетия, и отказывать в ответе ребёнку только в силу его детского возраста казалось ему несоответствующим сану.

Мальчик произнёс:

- Птица летает в воздухе, воздух - это птичья стихия. Рыба плавает в воде, вода - это рыбья стихия. Зверь бегает в лесу, лес - это стихия зверя. Человек ходит по земле и думает головой, его стихия - это земля и разум. Достигшие просветления растворились и не растворились в том, что не имеет названия. То, что не имеет названия - стихия просветлённых. Ты, Ле Нин, не птица. Хотя, говорят, у тебя и есть сиддхи, позволяющия тебе летать, это внешнее свойство. Ты не рыба. Хотя ты и плаваешь, но не живёшь в воде. Вода - не твоя стихия. Ты ходишь по лесу и собираешь лесные ягоды, но ты не зверь. Твои уста произносят членораздельные звуки, ты говоришь, как человек, а значит, ты не зверь. Ты, Ле Нин, и не человек. Люди смертны, ты же постиг секрет долголетия и в триста лет выглядел пятидесятилетним. Ты слишком мудр, Ле Нин, чтобы быть человеком. Но и просветления ты не достиг или, вернее, достиг не полностью, ибо ты не только живёшь, но и не хочешь расстаться с жизнью, чтобы обрести то, что не имеет ни формы, ни сущности, ни названия. Осмелюсь спросить, учитель! Кто же ты и какова твоя стихия?

Ле Нин не нашёлся, что ответить. Подумав, он всё-таки произнёс:

- Совершеннейший! Не хочешь ли пойти ко мне в ученики?

Мальчик ответил:

- Чему сможешь ты научить того, кого сам именуешь совершеннейшим?

Ле Нин смутился:

- Не позволишь ли ты тогда мне стать твоим учеником?

Мальчик ответил:

- Чему сможешь ты научиться у десятилетнего, будь даже он трижды просвещённей тебя, открывшего секрет долголетия?

Ле Нин произнёс:

- Поистине, во всей Поднебесной нет никого, кто был бы столь мудр, как ты. Итак, ты иди своей дорогой, а я своей.

Мальчик и Ле Нин поклонились друг другу и вышли из храма в разные стороны, чтобы никогда не встречаться, ибо оба были слишком мудры друг для друга.

---------------

Ле Нин не очень любил рассказывать эту историю - как-никак, он потерпел в ней поражение от ребёнка. Но нет ничего тайного, что бы ни стало когда-нибудь явным.

Однажды я разговаривал со стариком-нищим. Бросив ему бронзовую монету, я попросил его рассказать о себе.

- Меня зовут ..., - тут я умолчу о его имени, потому что он просил не называть его. - Когда-то я был соглядатаем Сына неба Во Ваня при Ле Нине и его учениках.

Я заинтересовался. Вот уже несколько лет я собирал сведения о величайшем из мудрецов современности и даже был удостоен однажды видеть его издали, когда он притворялся мёртвым в своей ступе. По моей просьбе старик и поведал мне эту историю. Я бросил ему ещё пару монет и спросил:

- А как же звали того мальчика, что нанёс поражение величайшему из великих, мастеру дзен, учителю дао, Ле Нину из страны северных варваров?

Старик поманил меня пальцем, наклонил свою трясущуюся голову к самому моему уху и едва слышно пробормотал:

- Его звали Альберт Эйнштейн.