Ле Нин с учениками сидел под раскидистым эвкалиптом и наслаждался послеполуденным чаем. Ничто не нарушало тишины, только стрёкот насекомых и скрип веток, сгибающихся под тяжестью коал.

— Учитель, существует ли череда перерождений? Воплощаемся ли мы на Земле снова после смерти? — спростил молодой ученик У Даль.

— До того как я ощутил Самьяк Самбодхи и познал единственность жизни, я исповедовал веру предков в переселение душ, и потому хочу рассказать вам об одном из своих предыдущих воплощений.

За три столетия до конца двапара-юги на севере Арьяварды жил царь Павелинг Дуровинда. Он был святым царем, который своим блистательным великолепием напоминал царя богов. Он почитал Индру и Вишну, но более всего чтил Ханумана, царя обезьян, в честь которого воздвиг великий храм. Он стоял в джунглях прямо под окнами летнего дворца Павелинга.

Храм был устроен так, что лесные обезьяны запросто могли проникать в него и резвиться. Внутри было полно зеркал, перед которыми обезьяны могли кривляться и красивых безделушек, которые обезьяны дарили друг другу в честь праздников или просто так. Стояли музыкальные инструменты. Вокруг храма были беседки, увитые лианами, где обезьяны могли болтать на свои обезьяньи темы и кидать друг в друга испражнениями.

За храмом находилась большая каменная стена, оставшаяся от древних укреплений. Обезьяны облюбовали её как место, где можно писать углём на ровной поверхности. Вскоре они заполнили стену непотребными картинками и Павелинг приказал её снести. Обезьяны ещё долго после этого прыгали у него под окнами и кричали «Дуровинда, верни стену!»

Однажды у Павелинга Дуровинды было благостное настроение. Он приказал доставить ему связку бананов и стал бросать их в толпу обезьян, находящихся внизу. Обезьяны стали драться друг с другом за сочные плоды. Они как будто обезумели.

В этот момент сам Хануман появился перед Дуровиндой и произнёс:

— Думаешь, это забавно, вызывать раздор среди тех, кто менее богат, чем ты? Что было было бы, если бы боги собрали всех земных царей и стали кидать им плоды, дарующие бессмертие? Разве не дошло бы до драки и смертоубийства общество благороднейших?

— Прости меня, Хануман, невежество затмило мой разум. Наблюдая из дворца за скопищем обезьян, легко забыть, что и я по сути такой же как они.

— Я прощу тебя, Дуровинда, но закон кармы мне неподвластен. И будет большой удачей, если ты избежишь перерождения в теле обезьяны.

Сказав это, Хануман исчез.

— Учитель, кем же в этой истории были вы? — спросил У Даль.

— В это время я был банановым деревом, но об этом не обязательно рассказывать посторонним.

Примечание редакции. О Дурове см. также рассказ Путинида из Селигера DVROVVS.