Жил как-то в Тёмном лесу под Улюлюйском лесной народец: лешие да лешачихи. Давно это было. Лешие - маленькие, корявые, мхом заросшие, зубами стучат, глазами горят, костями гремят. Сущая нечисть! А лешачихи и того страшнее: волос до полу, нос до долу, глаз до потолка, титьки до угла. Ну так то только на вид - внутри же лешие были смирные, покладистые, весёлые, любили чарочку болотной жижи опрокинуть да под гармоху сплясать. Дело было лесного народца было лес сторожить, да всякого зверя беречь, с чем они вполне справлялись.
Улюлюйцы с лесным народцем жили в мире и добром согласии. Торговали: лешие травы да коренья, да обереги из медвежьих зубов, улюлюйцы им пшенички, да ржи, да проса, да ячменя, да всякой мануфактуры и домотканой одежды. В гости друг к другу ходили, детей крестили. По праздникам сойдутся на поляне, народу видимо-невидимо. С одной стороны лешие, с другой улюлюйцы, и давай стенка на стенку. А бабы с лешачихами стоят в сторонке, пересмеиваются да со своего племени мужичками перемигиваются.
На фото: леший. Улюлюйский лубок
Так всё и было, и даже княжеские указы и губернаторские постановления не могли улюлюйцев с лесным народом сообщения и дружеского обращения прервать, а расстроилось всё в один день, и так, что лесной народец снялся с мест и ушёл неведомо куда, оставив улюлюйцев одних владеть лесом и диким зверем.
А дело так было. Решил как-то один леший в жёны себе не лешачиху взять, а русалку. Он, леший этот, состоятельный был: бортей с мёдом у него было больше, чем у десятерых соседей, и потому надеялся он без благосклонности какой-нибудь, хоть самой завалящей русалки не остаться. Русалка - это тебе не лешачиха. Глазки томные, грудки прозрачные, ножки белые, просто ах! Одна беда - на зиму русалки под воду уходят, ну да у лешего этого собственное озерцо было, даже и не сильно заболоченное.
В общем, нашёл он себе русалку из небрезгливых, и вот уже назначена свадьба, а на неё, как водится, и своих друзей-улюлюйцев позвал. Вот и пир начался, гости поднимают бокалы, кто жижи болотной, кто горелочки, а невеста - чистой прозрачной ключевой воды. Гости молодых поздравляют, пляски пляшут, скоморохи на сопелиях играют, а тут уже и языки заплетаться пошли и глаза косить в разные стороны. Напился народ пьян, одна невеста сидит тверёзая и загадочными глазами на происходящее смотрит. Не выдержал такой красоты Ванька Петров сын по прозванию Пузо, да и умыкнул невесту. Схватил её поперёк белого живота, взвалил на плечи и понёс, перешагивая через перепившихся гостей и самого жениха, в сторону улюлюйской околицы.
Что тут началось! Невеста кричит, гости заполошились, хватают шапки, выламывают дреколья, бросаются кто на Ваньку, кто за Ваньку. Одни кричат "наших бьют!", другие "геть улюлюйцев с нашего леса!". Пошла свалка. На крик лешие-соседи сбегаются, улюлюйцы на сторожевой башне в колокол бьют, народ Ваньке на подмогу собирают. Да что лешие, что улюлюйцы! Кикиморы из болот повылезали и в драку вступили. Русалка тут, из-за которой сыр бор разгорелся, дух и испустила. Больно уж у них тонкая душевная организация, у русалок, шума и гама, а тем паче драки и смертоубийства не выносят. Тут же тают и в полевые цветы обращаются.
С тех пор пошла между улюлюйцами и лесным народцем вражда. Прервались торговые связи, раздружились семьи, принялись улюлюйцы с лесным народцем походами друг на друга ходить. Улюлюйцы лес рубят, болота сушат, лешие с лешачихами улюлюйский скот дурманят, уводят, в овраги и на хищного зверя загоняют. Совсем житья друг от друга не стало, одна война и никакой выгоды. Лесной народец первым смекнул, что дело это невыгодное и переговорщиков в Улюлюйск до пятнадцати раз посылал. Да только улюлюйцы люди упёртые - как в голову что втемяшат, дубьём не выбьешь. Плюнули наконец лешие и лешачихи на таковое непотребство да убрались с Улюлюйской земли, как будто и не было их здесь никогда. Такой уж несгибаемый и мужественный народ улюлюйцы.