Улюлюйцы страдали от собственного величия. Улюлюйцам нельзя было просто взять и построить дом, или церковь, или крепостную стену. Над каждым жителем Улюлюйска и всего Улюлюйского края довлело сознание великой миссии, возложенной богом и всеми святыми на каждого улюлюйца персонально и весь улюлюйский народ в целом. Взявшись за постройку дома, улюлюец должен был непременно построить его величественнее, чем у соседа.

То же с церквями, то же и с крепостными стенами. Если сил на постройку величественного не хватало, а старые хибары совсем уж приходили в негодность, улюлюйцы собирались в большие отряды и шли походом на соседние земли, преимущественно на Зурбаган, и разрушали там всё величественное. Возвратясь домой, улюлюйцы с лёгкой душой ломали свои избы и строили новые, в полной уверенности, что в Зурбагане более величественных изб ещё долго не будет.

Эти походы в улюлюйских летописях получили название «пострадать за правду». «И пострадаша за правду в босурманской земли Сурбаган», — глубокомысленно замечает улюлюйский летописец в таких случаях.

Кроме страдания, улюлюйцы знали ещё и претерпевание. Это был специфически улюлюйский духовный подвиг, ещё более величественный, чем страдание. Желающий претерпеть выходил на торжище посреди Улюлюйска, бросал оземь шапку и громко объявлял о своём отказе идти разрушать величественное в Зурбагане. Это означало, естественно, и отказ от постройки новой хибары взамен разваливающейся. «Не пойду я, ребята, на Зурбаган, буду жить дальше в старой избе! Пусть хоть вся развалится!! Христос терпел и нам, улюлюйцам, велел», — кричал претерпевающий что есть мочи, кланялся на четыре стороны и крестился. Иногда он даже валился в грязь и мыл голову в луже, что означало отказ от мирской жизни и уход в глубокое претерпевание, т.е. жизнь в выкопанной в лесу норе. Такие претерпевающие окружались особым почётом и уважением.

Эти черты характера улюлюйцы сохранили и по сей день. Нравы сегодня смягчились, и место мытья головы в луже и норы в лесу занимает просиживание сутками в интернете.