(Из сочинения Путинида из Селигера)

1. Шевчук был мелическим поэтом. По отцу он происходил от Шевченко, поэта, которому скифы воздвигают статуи и приносят жертвы. Другие утверждают, что по отцу он происходил от медведя, а по матери - от рыбы. Поэтому-то, как говорят, песни его сладкозвучны, как рыбье пение, а игра на кифаре приятна для уха не менее, чем медвежий рёв. Подобным образом и Шевчук был равно бездарен в сочинении стихов и в их исполнении. Есть, впрочем, и те, кто причисляет Шевчука к девяти лирикам, заменяя им либо Сапфо, либо Анакреонта.

На фото: Шевчук поёт стихи, аккомпанируя себе на кифаре. Древнеулюлюйская ваза

2. Сам себя Шевчук называл рогером, производя это слово либо от глагола «смеяться», либо от существительного «костёр». И действительно, многие, слушавшие пение Шевчука, рассказывают, что перед тем как начать петь, он разжигал возжигал огонь и приносил жертву Кибеле, которую очень чтил. Другие приписывают изобретение этого слова варварам из Либерополиса, называвшим себя Жуками. Об этих Жуках я упоминал в книге о божественном Иосифе.

3. Уже в детстве многие предсказывали ему блестящую будущность. Будучи пяти или шести лет от роду, он с кормилицей уходил в лес, где находил расщепленный пень и, подражая медведям, дёргал за щепу, чем издавал звук, одних умилявшие, других приводившие в трепет и содрогание. Отец, узнав об этом увлечении сына, велел срубить оливу в саду, чтобы Шевчук, дёргая за щепу, мог в любое время упражняться в музыке.

4. Достигнув совершеннолетия, он только укрепился в своём намерении сделаться поэтом и даже хотел выколоть себе глаза, чтобы более походить на Гомера, но друзья отговорили его. Тогда он купил себе нескольких рабов, которых обучил игре на свирели и на кифаре, и вместе с ними принялся ходить по домам граждан, распевая сочинённые им стихи. Рабы сопровождали его пение игрой на инструментах, как утверждают, весьма скверной. В этом он походил на других рогеров - ведь слово «рогер» стали использовать и другие поэты, покупавшие себе рабов и певшие под их сопровождение, настолько скверное, что выносить их могли только рабы и простолюдины.

5. Стихи он сочинял по большей части лишённые всякого смысла, хотя его поклонники утверждали обратное. Ведь он собрал вокруг себя толпу почитателей, которые превозносили его как некое божество и называли сыном Венеры. Эти почитатели всюду ходили за ним и выкрикивали, как если бы он был Цезарем: «Слава Шевчуку Уфимскому! Слава Шевчуку, кифареду Петрополитанскому!» Такую славу он обрёл среди легковерных. Что же касается тех стихов, в которых мне удалось различить какой-то смысл, то они в большинстве посвящены пьянству.

6. Не довольствуясь этим, он вознамерился ещё более увеличить свою славу и для того занялся государственными делами. Рассказывают, что однажды на форуме он даже задал какой-то вопрос божественному Владимиру, считая это чем-то вроде подвига. Этим он впоследствии хвастался при всяком удобном случае, прибавляя, что слава его превосходит славу божественного Владимира, и даже сочинил по этому поводу ямбы:

Я памятник себе воздвиг нерукотворный.

Другие приписывают эти ямбы трагику Пушкину.

7. В благочестии он придерживался культа понтификов, часто посещая их храмы и принося обильные жертвы. В этом он был схож с другим рогером, которого одни называют Кинчевым, а другие Кончевым. Причина этого разночтения в имени мне не ясна. Это Кинчев, или же этот Кончев, также ревностно следовал понтификам и даже жертвовал в её храм десятую часть подарков, получаемых им от слушателей.

8. Роста Шевчук был невысокого, телосложения щуплого. Бороду он не брил, подражая в этом грекам и деревенским жителям. Жена его умерла молодой, оставив ему сына. Также он признал ещё одного сына от какой-то флейтистки, о которой более ничего не известно. Как к женщинам, так и к мальчикам он был равнодушен, предпочитая похоти вино, которое он мог поглощать целыми амфорами и пил, не смешивая с водой.

9. О Шевчуке довольно.