В Кремле женщина пырнула другую ножом. Обстоятельства уточняются. На место выехала «скорая» (с)
- Сука! Прошмандовка! Убью тебя! Сволочь! Блядь! Я ноготок из-за тебя сломала!
Фея Мерзулина младшая порхала над телом феи Озимой как бабочка и жалила своим ножом, сделанным по заказу в горном селе Кубачи, как пчела. Она расчётливыми движения рук и ног сбивала потерявшую всякую надежду на избавление авторку закона о хранении всех данных там где надо на пол и добивала точными ударами ножа. Кровь растекалась по Палатию. Крики жертвы распаляли собравшихся.
Собравшиеся делали ставки. Сначала на того кто победит, а когда стала побеждать молодость, на то, через какое время отдаст концы Озимая.
Барон Вротенберг на пару с Израителем споро принимали ставки, челядь и бояре, расталкивая друг друга, совали им мятые купюры их делая. Гвалт и праздничное настроение царили в коридорах дворца. Наконец-то хоть что-то произошло в истосковавшемся по развлечениям высшем обществе, и высшее общество с радостью приняло участие в мероприятии.
Золотарь, занюхав приличных размеров дорожку поставил супротив феи Озимой полк преторианцев и килограмм порошка. И не прогадал! Победный клич феи Мерзулиной разорвал пространство, умненький Вайно разорвал долговую расписку. Главный министр Мишустик продул нефтеналивной заводик и теперь заливал поражение в компании кесаря-соправителя. А выигранные Золотарем преторианцы вынесли тело неудачницы на площадь и вызвали скорую.
Император наблюдал сию феерию из своего кабинета по монитору, сидя на бронированном диване и требуя по вертушке процент со ставок.
И только ромейское солнышко уныло смотрело на опадающие листья с деревьев. Оно не принимало участия в императорских развлечениях, ибо давно, окончательно и бесповоротно стремилось исключительно на проклятый и всеми силами загнивающий Запад.